«Милосердный к жестоким будет жестоким к милосердным» (Иома, 22)
Стакан вина, и пялятся в глаза
Расплавленные яростные лампы,
И я ору со старой сцены штампы,
У самой рампы, что сказать — стезя.
Глаза слепит, и зал от ламп невиден,
Истошный вопль встретил гул и шум,
Мой тихий голос ими ненавидим,
Вот то ли дело — крики, вопли, глум!
Да, публика, как и века назад,
И гладиаторов бои бессменны.
Но кончен бой, я ухожу со сцены,
И наваждение идет на спад...
Отсечь бы все ж главу собрату,
И Цезарю салют мечом отдать,
Уж если я им все же гладиатор
И клоун, обреченный умирать!
Расплавленные яростные лампы,
И я ору со старой сцены штампы,
У самой рампы, что сказать — стезя.
Глаза слепит, и зал от ламп невиден,
Истошный вопль встретил гул и шум,
Мой тихий голос ими ненавидим,
Вот то ли дело — крики, вопли, глум!
Да, публика, как и века назад,
И гладиаторов бои бессменны.
Но кончен бой, я ухожу со сцены,
И наваждение идет на спад...
Отсечь бы все ж главу собрату,
И Цезарю салют мечом отдать,
Уж если я им все же гладиатор
И клоун, обреченный умирать!
